>> сосновый лес
Мрачным тяжелым предчувствием затих лес. Высокие громады сосен расступались передо мной, пропуская и позволяя вырваться из тесных, удушающих объятий сумерек. Я была гонима страхом, засевшим глубоко в сердце еще тогда, два с половиной года назад, когда я впервые повстречалась с порождениями Ночи. Ещё тогда, вселявшее ужас своими бездомными оранжевыми глазами существо оставило не только незаживающий шрам на моем бедре, но и прорезало глубокую рану в сознании, позволяя каждый раз охватывать меня ужасу при мыслях о Ночи и её существах.
Когда впереди уже замаячил свет мертвого сада, я заметно успокоилась. Погони за мной не было, хотя это и странно, ведь кровавая дорожка вилась за мной от самой границы. Верно, чудовище и впрямь было настолько слабо, что на свету ему было просто не выжить.
Я бегу уже скорее по инерции, нежели от кого-то убегая. Мое бешеное сердцебиение постепенно приходит в норму, я начинаю дышать глубже, обжигая морозным воздухом легкие и постоянно облизывая нос. На глазах выступает влага, я не плачу, но от хлеставшего в морду ветра становится совсем не по себе.
Выбежав на довольно просторный, открытый участок, я замедляюсь. Пытаюсь опираться на больную заднюю лапу, хромая и чуть ли не падаю в снег. Все же, я ужасно устала. Судорожно перевожу дыхание, почти остановившись и глотая воздух.
- Нет, нельзя сейчас остановливаться... Нужно бежать и предупредить стаю. Да, что там стая! Нужно скорее забрать Хильду и отправиться на поиски убежища,- мысли о дорогой сердцу волчице заставляют меня возобновить движение несмотря на усталость. Я двигаюсь быстро, а затем вновь перехожу на бег.
Вот, впереди уже маячит каменный грот. Я практически теряю сознание от нехватки кислорода, мои, и без того красные, глаза наливаются кровью и я начинаю кашлять. Впереди, вижу маячащую серую шкуру. Втягиваю запах и, убедившись, что это она, иду. Перед глазами уже все расплывается в неясном тумане. Я тяжело вздыхаю и всего не дойдя до неё пары шагов, падаю на каменное дно грота, благо не вспарывая живот сталагмитом.
- Хильда...- тихонько зову её, поворачиваясь на бок и кое-как дотягиваясь до своей раны на лапе. Та кровоточит, шерсть вокруг промокла и слиплась грязно-бурым комком. Я морщусь, но начинаю зализывать. Больно, то и дело вздрагиваю. На пол пути бросаю это дело. Не хочу больше терпеть и оборачиваюсь мордой к подошедшим волкам.
- Слушайте! Слушайте все!- я оборачиваюсь к двум Гласам, которые тоже оказываются здесь, среди общей массы,- Я была у самой южной границы, в сосновом лесу. Ужасная весть. Птицы оказались правы! Ночь уже близко. Она ощущается уже очень ясно и сегодня к вечеру будет у мертвого сада. Не пройдет и суток, как Ночь накроет все наши территории.
Мой голос дрожал, в глазах был виден ужас, а сама я то и дело вздрагивала от боли. Говорить о том, что разорвал мне сухожилия дух, я не хотела. Незачем лишний раз поднимать кипиш в стае. Я оборачиваюсь к сестре, которая стоит совсем рядом и говорю приглушенно.
- Нам нужно уходить и искать убежище. Мы не останемся здесь. Это логово довольно уязвимо перед чудовищами,- я сжимаю зубы и зажмуриваюсь, будто на яву вновь видя прогнившее тело волчицы с границ.

Мерзко. Противно и мерзко «просыпаться» с пустым желудком и чувством сухости во рту. Состояние Соул за последние дни из положения «нормальненько» перешло в «астральность». Все чаще и чаще волчица замечала за собой, как «засыпает» в одном месте, а приходит в себя в совершенно другом. Погруженная в какие-то бытовые и не очень хлопоты, она, кажется, перестала замечать, как идет счёт времени. Сама не понимая, что ее гложет, белая пыталась докопаться в подсознании до истины, но та не спешила приходить в латы солдату. Напротив, она брыкалась и ускользала, словно какая-то мышь, в норы, все глубже и глубже. Соул это злило, доводило, порой, до истерик. Обычно Соул будят окружающие ее голоса состайников. В этот раз ее разбудил шум ветра.
Идея располагаться в пещерах близ гор никогда не нравилась волчице. Тут постоянно было как-то влажно, а ветер, завывающий и бьющийся о камни «постройки» заставлял порой вздрагивать и как можно глубже зарываться в, и без того потускневший и совсем не согревающий, мех. Однако, она была достаточно выгодной, почему Соль и засовывала своё мнение как можно дальше, довольствуясь тем, что тут хотя бы не жарко. В этот же день погода разошлась не на шутку. Поежившись, Душа поднялась с нагретого места и, сведя брови к переносице, подошла поближе к выходу. Холодно. Мрачно. Что же за напасть-то такая? С губ срывается очередное проклятие. Оно с трудом слышимо, но Душа продолжает сдерживать ненависть к очередному дню, поскольку понимает – в этом никто не виноват.
И одного взгляда хватает, чтобы оценить обстановку вне помещения, посему волчица опускает уши и недовольно пятится назад, разворачивается, да уходит на своё место, которое за несколько минут успело поостыть. Но не успевает она посадить свой зад, как слышит со стороны входа сдавленный вдох. Инга. Уставшая раненная Инга. И вроде бы надо было, как истинный состайник, подскочить, узнать, что и как с ней, но Душа равнодушно фыркает, устраивается поудобнее да вслушивается в быструю сбившуюся речь солдата, которая, по-видимому, вернулась с разведки (сколько же дней ты, Соул, пробыла внутри себя?). Она пытается зацепиться за каждое слово и понимает – зря. В очередной раз одергивает себя, опускает глаза на землю под лапами, хмурится. У Инги вести не очень-то и хорошие, если об этом сказать помягче. Ночь идет. Ночь. Снова. Душа зажмурилась, нервно помотав головой. Она до сих пор помнила предыдущие перебежки с места на место, повторять подобное – не жалеть себя. Волчица сдавленно чертыхается себе под нос, но решает все-таки не рушить своей пустой болтовней тишину преждевременно. Сейчас все зависит от Гласа.
Она бросает кроткий взгляд на Люсьена, затем укоризненно и практически незаметно качает головой. Она ждала хоть какого-нибудь быстрого решения от него, да толка в этом никакого.  Молодой «предводитель» молчал, что-то пытаясь рассудить и сообразить, судя по его настороженному выражению морды и телу, вытянутому в струнку. Почему-то подобное состояние стопора, равно как и заторможенности реакции (возможно, шока) у других, заставляло Соул ехидно усмехаться, но продолжать вести свой образ жизни – находиться в душевном равновесии, пережевывая всю информацию мысленно и лишь иногда высказывать видом свою отрешенность и, грубо говоря, «фи». Однако, несмотря на некоторую внешнюю расслабленность, Душа продолжала ждать решения о делах дальше. Каждый чего-то ждал.
Но в одном Душа была уверена – надо было прятаться. Бежать и прятаться, пока не стало слишком поздно. Быть может, переждать нашествие Ночи где-нибудь, а затем, словно ничего и не приключилось, вернуться назад, проверить численность стаи, отметить погибших и без вести пропавших, да продолжать вести свой обычный образ жизни.
«Интересно, как там Герда?»
Соул продолжала где-то в глубине души своей хранить надежду о воссоединении семьи, упорно веря только в то, что сестра вернется живой и невредимой, останется здесь, найдет свой приют среди стаи и больше ни за что и никогда не бросит свою младшую сестру. Однако с каждым наступающим днём азарт сменялся безысходностью, а ты, в свою очередь, какой-то отрешенностью. Попытки найти Герду сошли на «нет» уже давно, а сейчас, при наступлении следующей Ночи, они и вовсе лишены всякого смысла. Оставалось только мысленно отпустить родную душу и продолжить жить с этим камнем, изредка тая на сердце зависть, кидая взгляды на Ингу с Хильдой.

НАЧАЛО ИГРЫ

Раушин уже давно сидел в пещере без дела, он одним из первых закончил обход границ и не найдя никого из Гласов вернулся обратно. Впрочем можно было бы и остаться в чисто поле, эффект был бы точно такой же. Пещера пустовала в прямом смысле слова, Люсьен испарился как только услышал чьи то шаги, Инга выпалив о приближении ночи убежала в лес, Соул непроранившая и слова, двинулась за ней. Рауш же лишь дернул ухом и поднявшись на все четыре переместился в центр логова, выискивая взглядом оставшихся и лучше бы он этого не делал. Раушин, дорогой, ты опять забыл где выход? На встречу солдату двигалась изящная волчица Рэм, многие считали ее одиночкой среди стаи, она появлялся лишь перед ночью и была одним из сильнейших магов среди солдат.
- Рэм... - голос воина прозвучал сухо - А не проверить ли мне количество твоих позвонков?
Глухое рычание разлилось по логову, эта парочка никогда не любила друг друга и считала своим долгом каждую встречу начинать с поединка, проверяя кто сильнее и искуснее плетет канву заклинаний, однако этому бою не было суждено состояться, взгляд Рэм пал на приближающуюся тень, а чуткий нос подсказал кто эта тень. Самка умолка в мгновение ока и склонилась в полу поклоне. Заметивший резкие изменения в спарринг партнере Раушин повернулся ко входу мордой и тоже склонил свою голову в поклоне.
- Ясного Дня Хранительница Тиль - в унисон произнесли солдаты и не проронив больше слова замерли в ожидании разрешения двигаться.

S

Раушин и Рэм стояли не подвижно. Пусть Тиль с издевкой осматривала виновник бучи, но она не дала им никакого приказа, а посему, вышколенные до предела цепные псы Охотников не имели права пошевелиться. Лишь два недоумевающих взгляда пересеклись в безмолвном вопросе о рассудке Хранительницы, когда тая размышляя предложила отправить их на охоту за вымершими некромантами.
Рауш глубоко вдохнул, и повел плечами, этот жест ничего не означал, здоровый воин не привык по долгу стоять в поклоне, а вот в боевой стойке он мог держаться неподвижно часами, в то время как изящная Рэм казалось даже не дышит. Тиль явно размышляла над наказанием, но события заставляли забывать о том, что было пару секунд назад.
В пещеру влетел взъерошенный ворон, один из пернатых оповестителей стаи. Вид у птицы был до нельзя перепуганный и взъерошенный. Раушин мгновенно приготовился к атаке, Рэм начала борматать заклинание защиты, намереваясь накрыть всех троих волной тлена, но в этом не было необходимости. Ворон рухнул к лапам Тиль и хрипло каркнул.
- Черный...Пруд... - отдышавшись птица покосилась перепуганным взглядом и вжавшись боком в лапы волчицы продолжил - Тварь... Затащила Крововкраса в воду... Оба исчезли...
Дальнейшие заикания птицы утонули в озверевшем рыке Рауша и перепуганном вопле Рэм, оба солдата ошарашено уставились на Тиль, и кто из них проговорил, было не ясно...
-Но сейчас День, он не мог убить его!

S